Василий Бакшеев

Русский художник Василий Бакшеев был почти ровесником Левитана, но прожил очень долгую жизнь - 96 лет. Его учителями были Саврасов, Полёнов, а друзьями-соратниками - Левитан, Коровин, Архипов. Таким образом, Бакшеев хорошо знал Левитана и был свидетелем всех его творческих взлётов и озарений.

Воспоминания об Исааке Ильиче Левитане

С Исааком Ильичом Левитаном я познакомился еще в свои юношеские годы, будучи студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Левитан был старше меня несколькими классами, но нас связывала общая студенческая среда, общие взгляды и любовь к искусству.

Я познакомился с Левитаном через художника Аладжалова, который был его ближайшим другом. Талант Левитана уже в эти годы встречал со стороны товарищей всестороннее признание. Студенты училища стремились любой ценой приобрести даже эскизные работы начинающего художника.

Помню, например, даровитый студент Часовников носил приобретенные им карандашные наброски Левитана в виде ладанки на шее, показывая их товарищам, как величайшую драгоценность. В своем обращении с товарищами молодой Левитан был мягким, деликатным и чутким человеком с высокими моральными требованиями к самому себе. Уже в те годы Левитана отличала необычайная требовательность к своим работам и неутомимое трудолюбие. Помню, однажды показывает он мне пейзаж, изображающий поле, усеянное цветами, написанное при ярком солнечном освещении. "Вот, - сказал он при этом, - не могу справиться: яркое солнце, но нет предметов, дающих тень, а солнце без тени передать трудно". Долго он бился над этим пейзажем и, в конце концов, не добившись желаемого эффекта, уничтожил его. Таков был между прочим конец многих работ Левитана, не удовлетворявших его самого. В другой раз он показал мне два полотна, на которых был изображен один и тот же пейзаж с одной и той же точки зрения. Работая над ними одновременно, художник все удавшееся на одном полотне переносил на другое: этот метод работы позволял ему бесконечно совершенствовать свою работу, не теряя ни одной из своих творческих находок. Часто, желая еще и еще раз проверить себя, Левитан обращался за советом к товарищам - так, по поводу этих работ он спрашивал меня, не резко ли взяты в них отношения света и тени.

В конце 80-х - начале 90-х годов мне довелось быть вместе с Левитаном, Аладжаловым, А. Кориным и другими художниками на Волге, в Плёсе. Здесь для меня с особенной очевидностью раскрылись основные качества Левитана как художника: необычайно сильная любовь к природе, колоссальная требовательность к себе и необыкновенно сильная зрительная память. Приведу несколько примеров. По приезде в Плёс наша компания была сначала несколько разочарована - все, что привлекало глаз художника, было давно уже воплощено Левитаном, как нельзя лучше. Я, как пейзажист, был в отчаянии. Новые, "не левитановские" мотивы мне удалось найти и выразить только после долгих поисков в моей картине "Заштатный город Плёс".

Памятна мне одна встреча с Исааком Ильичом в Плёсе. Однажды, возвращаясь с этюдов, я увидел шедшего мне навстречу Левитана. Я спросил его: - "Как работалось? Удачно ли?" - "Ничего не вышло", - отвечал он хмуро. Я не поверил: такой мастер, и вдруг неудача. Немного помолчав, Левитан добавил: "То, что я видел, чувствовал и остро переживал, мне не удалось передать в этюде". Я еще раз понял, как безгранична была его любовь к природе, как тонко он ее чувствовал и как велика была требовательность его к своей работе. Левитан глубоко, беззаветно любил природу, и главным образом природу средней полосы России. "Какая всюду нас окружает красота! Какое величие!" - говорил он.

Любовь к русской природе во многом определила и литературные симпатии художника. Так, например, я помню, как он вместе с Архиповым и Нестеровым зачитывался знаменитым романом Мельникова-Печерского "В лесах и на горах", восхищаясь поэтичными картинами русской природы и старинного русского быта.

Меня всегда поражала богатая зрительная память Левитана. Как-то раз зимой у Архипова в Москве собралась наша компания художников. Была прекрасная лунная ночь, и все решили пойти прогуляться в Сокольники. Окружающий пейзаж был необычен: над нами раскинулось необъятное темно-синее небо, ярко мерцали звезды, свет луны заливал деревья, и в этом ярком свете причудливо вырисовывались раскиданные мельничные жернова (здесь были склады мельничных жерновов Губонина). Через несколько дней, зайдя к Левитану, я был поражен, увидев у него уже готовый эскиз этого ночного зрелища. По точности передачи, тонкости и живости работа производила впечатление написанной с натуры. Таким образом, любовь к природе, требовательность к себе и исключительная зрительная память - таковы характерные черты Левитана, как художника.

Хорошо помню Левитана и преподавателем Училища живописи, ваяния и зодчества, где он вел класс пейзажной живописи. Я часто бывал в то время в его мастерской, нередко и он заходил за мной после занятий, и мы вместе шли к нему в мастерскую. К своим обязанностям преподавателя Левитан относился с иключительным вниманием и добросовестностью. Ученики любили его и уважали. Очень часто весной и осенью уезжал он с ними на этюды по самым различным местам Подмосковья. В некоторых случаях, когда по каким-либо причинам работа на натуре была невозможна, Левитан устраивал в классе подобие уголка природы - ставились елки в кадках, раскладывалась вата, имитирующая снег, окно затягивалось цветной бумагой (верх окна - розовой, низ - синей). Иногда Левитан приносил в мастерскую живые цветы. Помню пышные розовые азалии в горшках на фоне серого поля (эта постановка была отлично написана тогда Сапуновым).

В своем преподавании Левитан всегда руководствовался желанием сохранить творческую индивидуальность каждого ученика, что было, впрочем, вообще в традициях нашего Училища.

Левитан являлся продолжателем того направления русского пейзажа, во главе которого стояли Васильев и Саврасов. Близость Левитана к этим пейзажистам подтверждается и той любовью, которую он к ним питал. С ними его объединяло стремление создать пейзаж одухотворенный, передать самую жизнь природы. Левитан стремился воплотить в своих работах те чувства и мысли, которые пробуждал у художника тот или иной пейзажный мотив.

Таким образом, Левитан остался в моей памяти как художник, неразрывно связанный с русской национальной школой пейзажа, как художник, глубоко любящий родную природу, без устали ее изучающий и с большим мастерством воплощающий эту природу в своих работах. Я считаю его произведение "Март" одним из лучших произведений нашей школы. Это такая же жемчужина, как "Оттепель" Васильева, как "Грачи прилетели" Саврасова. В этом пейзаже так много весеннего тепла, так много света, согревающего солнца. Это одна из лучших работ Левитана.

Василий Бакшеев.

Картина Василия Бакшеева "Голубая весна" (1930):