Золотая Осень. 1895

Глава первая. Вступление

Исаак Левитан - один из величайших русских пейзажистов 19-го века. В его картинах мы видим реалистически верный, богатый содержанием и глубоко поэтический образ русской природы. Левитан, как никто, чувствовал внутреннюю жизнь природы, умел передавать ее «настроение». «Вобрав в свое искусство все лучшее из того, что было создано его предшественниками, Левитан решает проблему необычайной сложности - проблему глубокого философского осмысления природы», писала О.Кочик. Творчество Левитана завершает собой целую эпоху в истории русского пейзажа второй половины 19 века.
Говоря о соотношении творчества Левитана с пейзажной живописью его времени и 19-го столетия в целом, нельзя не отметить то обстоятельство, что его жизнь была связана с Москвой, а его искусство - неотъемлемая часть того значительного пласта русской культуры, который именуется московской художественной школой.
За точку отсчета в развитии лирической линии русской пейзажной живописи принято считать картину А.К.Саврасова «Грачи прилетели» (1871). В 1873 году Саврасов написал «Проселок», полотно, равноценное по чувственному восприятию «Грачам». Его искусство находилось в зените, эти две простые и мудрые картины завершали процесс развития русского пейзажа от романтизма к реализму. Саврасов впервые сумел воплотить в них «душу» русской природы. Это было поистине грандиозно. Роль его продолжателя выпала на долю И.И.Левитана.
Нельзя не учитывать и общения Левитана с Перовым. И дело не только в педагогическом таланте Перова, в том, что «в натурном классе все жило Перовым, дышало им, носило отпечаток его мыслей, слов и деяний», а и в общей нравственной глубине его искусства, которая не могла не привлекать Левитана. Хотя Перов не оставил образцов чистого пейзажа, в его пейзажных фонах формируется тот эмоционально-образный подход к природе, который закономерно приводит к творчеству Саврасова и Левитана. Нельзя сбрасывать со счета и уроки Поленова, познакомившего своих учеников с принципами европейского пленэризма. Левитан порой воспринимается как переходный художник, в искусстве которого «новизна во всем чувствуется столь же сильно, сколько сильны в нем связи с исканиями предшественников». Стремясь найти параллели в европейской художественной культуре, его чаще всего соотносят с барбизонцами или импрессионистами.

Первые общие характеристики творчество Левитана получило еще при жизни художника, в 1890-х гг., когда он добился наконец успеха и признания своего искусства. Слава Левитана, популярность его картин на выставках требовали от критики как-то осознать его творчество в целом, определить основные черты его искусства, сформулировать место мастера в современном русском пейзаже. Эту попытку предпринимает в 1894 г. В.М.Михеев в своей обширной статье «Русский пейзаж в городской галерее П. и С. Третьяковых», представлявшей собой очерк развития и современного состояния русского пейзажа. Считая, что пейзаж является наиболее субъективным видом живописи и «никогда не может быть вполне объективным», Михеев видит в творчестве Левитана яркое выражение этой субъективности. Левитан, по его мнению, это художник, который передает в пейзаже свои переживания, как «настроения». Главное для него - это «чувствование» природы и лирическая меланхоличность передаваемых «настроений». «Да, изучая природу, г. Левитан, в конце концов, все-таки «чувствует» природу и отдается не мастерству, а «настроению», пишет Михеев, В этом, как нам кажется, вся тайна его точной и в то же время мягкой, правдивой и в то же время красивой манеры письма. В этом и секрет его все более возрастающего успеха. Объективная красота его пейзажей привлекает глаза, но и таящаяся в них музыка настроения чарует сердце, за перспективной глубиной пейзажей г. Левитана чудятся красиво-меланхолические аккорды арфы». Здесь формулируется понимание Левитана как мастера «пейзажа настроения» и, при этом, преимущественно грустного, меланхолического, которое станет потом общепризнанным. Подобные взгляды на творчество Левитана можно найти во множестве высказываний, начиная от А.Н.Бенуа и первого биографа Левитана С.С.Вермеля, и кончая П.П.Муратовым. Причем, приоритет личного «чувствования» будет считаться то положительным, то отрицательным качеством.

Одновременно с характеристикой Левитана как субъективиста появилась и тенденция к раскрытию объективного начала его творчества. Можно найти это в статье критика и публициста В.А.Гольцева «В мастерской художника» 1897 г. Описывая свои впечатления от посещения мастерской Левитана и увиденных там полотен, Гольцев подчеркивает, что они дают почувствовать «все, что таится прекрасного в нашей чуждой эффектов природе, весь простор, весь однозвучный как будто на первый взгляд простор родных полей». Гольцев, как и Михеев, исходил из противопоставления пейзажа сюжетной живописи. Он был поражен глубокой внутренней содержательностью полотен художника и благодарен ему за эту содержательность, за то, что Левитан средствами пейзажа утверждает любовь к своей стране: «Такие картины мог написать только человек, который глубоко, поэтично любит родную природу, любит той любовью, которой любил Россию Лермонтов - с вечерними огнями печальных деревень».
Дальнейшие характеристики Левитана и его творчества можно найти в многочисленных некрологах. Н.Баснин, отмечая, как и все, глубоко национальный характер пейзажей Левитана, добавляет: «Но «русской» сказать мало - сквозь несложные образы наших полей и лесов чувствовалось что-то захватывающее далее, чувствовался внутренний смысл мировой природы. Ради этого Левитан и добивался в конце творчества обобщения природы, добивался для того, чтобы схватить природу в ее сути, в ее общности, игнорируя мелочи». В статье В.Сизова, постоянного критика Левитана, представлен разбор ряда основных произведений художника, в котором Сизов подчеркивает их «поэтическое настроение» и часто лирическую грусть: «Картины Левитана, заключает автор статьи, это - его задушевные песни, изображенные красками на полотне».
А.Н.Бенуа в своей «Истории русской живописи в 19 веке» писал: «Картины Левитана - не виды местностей, не справочные документы, но сама русская природа с ее неизъяснимо тонким очарованием, тихая, скромная, милая русская природа». Бенуа резко противопоставлял сюжетное и лирически эмоциональное начала в пейзажной живописи. По его мнению, картины Левитана «всегда прекрасны как таковые: не по сюжету, не по «содержанию», но прямо по своему внешнему виду, сами по себе, как живопись, краски, как сочетание форм».
С точки зрения Бенуа, Левитан нашел себя под влиянием увиденных им в Париже на Всемирной выставке произведений западных художников. Этим началом подлинного Левитана Бенуа считал картину «Тихая обитель» (1891), как якобы являющуюся преодолением передвижничества. Сейчас достоверно известно, что Левитан не видел картин Всемирной выставки, но еще в свое время С.Глаголь правильно отмечал, что в 1891 г. никакого перелома в творчестве Левитана не произошло и что, «поездка за границу очень мало на него повлияла».
Утверждая, что «Левитан не барбизонец, не голландец и не импрессионист, и не все это вместе взятое - Левитан художник русский», Бенуа вместе с тем считал, что его роль в русской живописи подобна роли барбизонцев или импрессионистов для французского пейзажа. Это положение можно потом не раз найти в суждениях о Левитане. В своей поздней работе «Русская школа живописи» (1904) Бенуа утверждал, что художник «нашел особую прелесть русских пейзажных настроений» и «чисто русский стиль пейзажа».