Меланхолия Левитана, его пессимизм выражен в отправленном А.П.Чехову весной 1887 года письме: «Разочаровался я чрезвычайно. Ждал я Волги, как источника сильных художественных впечатлений, а взамен этого она показалась мне настолько тоскливой и мертвой, что у меня заныло сердце и явилась мысль, не уехать ли обратно? И в самом деле, представьте себе следующий беспрерывный пейзаж: правый берег, нагорный, покрыт чахлыми кустарниками и, как лишаями, обрывами. Левый - сплошь залитые леса. И над всем этим серое небо и сильный ветер. Ну, просто, смерть. Не мог я разве дельно поработать под Москвою и не чувствовать себя одиноким и с глаза на глаз с громадным водным пространством, которое просто убить может. Сейчас пошел дождь. Этого только недоставало!». Раздражение Левитана было связано с нервным состоянием художника, отсутствие идиллического взгляда на жизнь продиктовано скорбным существованием. Очевидно, вид нищеты российской глубинки не вызывал восторженного отношения, а с другой стороны он был постоянно творчески неудовлетворен, о чем свидетельствует его признание в письме к А.П.Чехову все той же весной 1887 года: «Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Может ли быть что трагичнее, как чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения». Эти тягостные раздумья отразились и на формировании образа волжской природы в произведениях художника. Тоска и уныние не покидали Левитана, составили жизненный фон восприятия им окружающего мира.
Словно бы свинцово-серой пеленой затягивается река, погружающаяся в предвечерние сумерки в «Вечере на Волге». На темном зеленоватом песчаном берегу нашли свой причал лодки. Берег реки уходит далеко вдаль, вклинивается в гладь воды песчаной косой, словно тревожа ее спокойствие и обозначая белую рябь, распространяющуюся вплоть до дальнего берега, что пролегает за линию горизонта. Бесконечны просторы Волги и ее берегов, и за линией горизонта река сливается с небом. Закатившееся солнце погружает дивный пейзаж в холодную дрему, облака затягивают небеса, лишь только кромка осталась бледно-золотистого света, но она не способна пролить свой свет на надвигающуюся ночную мглу. Композиция устремлена от правого нижнего края картины вверх по диагонали и в то же время она линейна, ярусна: полоса берега, реки, дальнего берега, сужающегося и уходящего за горизонт и неба, облаков.
Можно отметить зеркальность композиций картин «Вечер на Волге» и «На Волге». Так, «пространство, заключенное в картине «На Волге», несмотря на диагональ, лежащую в основе ее построения, развивается в глубину совершенно однозначно, хотя линия дальнего берега, делящая полотно почти пополам, и характер колорита (единый мягкий охристо-лиловый тон) свидетельствуют о стремлении художника к обобщению. Иное дело - картина «Вечер на Волге» (1887-1888). Ее пространство, несравненно более сложное, построенное на чередовании горизонтальных и диагональных ритмов, может быть уподоблено слегка вогнутому зеркалу. Его «замкнутость», практически сводящая на нет иллюзию глубины, взаимная уравновешенность, (как по очертанию, так и по плотности цвета) верхней и нижней части живописной поверхности позволили Левитану, несмотря на скромные размеры полотна, создать образ почти монументальный. В свою очередь, богатство и сложность внутренних ритмовстолкновение цветовых контрастов (спокойная равномерность приглушенного цвета дальнего и интенсивность серебристой полосы стремнины) придали эмоциональному строю картины драматическую напряженность».
«В «Вечере на Волге» выбор элегического мотива, лаконизм выразительного подбора красок (цвет неба, воды и темного берега) сочетается со скупым подбором таких подробностей изображения (коса, врезающаяся в реку, кое-где всплески воды, лодки, вытащенные на берег), которые представляются некими «локальными признаками», выражением национального своеобразия».
После Кинешмы левый берег Волги стал скучнеть, зато правый словно собрал все красоты и щедроты русской природы. Левитан увидел высокий зеленый холм, на котором возвышалась темная деревянная церковка и возле нее кресты погоста. Стариной повеяло от почерневших бревен, досок и острой крыши. Церковка возвышалась над огромным водным пространством, а от нее к реке уступами разметались дома Плеса. Плес поразил воображение художника своим дивным, гористым ландшафтом, множеством церквей, зеленой набережной, торговыми рядами. Левитан почувствовал неповторимость и разноликость пейзажей городка, осевшего на соборной и Петропавловской горах. Он начал работать.
Здесь появлялись этюды к будущим картинам: «Вечерний звон» (1892), «Вечер. Золотой Плес» (1889), «После дождя. Плес» (1889).
Этюды с Петропавловской церкви, то в лучах заката, то после дождя, то в вечерние или утренние часы стали основой будущих его знаменитых картин. Композиции произведений Левитана развиваются по диагонали. Красоты Плеса просматриваются через первый план - ближний берег реки, с причаленными к песчаному берегу лодками («Вечерний звон», «После дождя. Плес») или поверхности гористого ската («Вечер. Золотой Плес»). Естественно, в последнем случае линия горизонта поднимается вверх. В «Вечернем звоне» линия горизонта проходит почти что через геометрический центр картины, а в работе «После дождя. Плес» совпадает с золотым сечением и составляет 1/3 от нижнего края полотна. Комбинации с горизонтом позволяют раскрывать плоскости земли, менять точки зрения на объект, закреплять визуальные ряды синтетического единства естественной и архитектурной среды обитания человека. Пейзажи Плеса Левитана историчны, проникнуты национальным пафосом и мелодикой пережитого. Они лаконичны и согреты человеческим теплом, освещены древней традицией, насыщены лиро-эпическим интеллектуализмом. Холодный колорит «После дождя. Плес», осененная золотым солнечным светом гамма теплых тонов «Вечернего звона», и золотистой нежной дымки тонких золотисто-серебристых сочетаний в картине «Вечер. Золотой Плес» свидетельствуют о небывалой степени вариабельности мотива, качества, присущего живописи Левитана.
Волжские этюды, пейзажи, картины имеют глубоко эмоциональное звучание.
Ощущение поэтичности, тишины и гармонии в пейзажах возникает благодаря глубокому проникновению в поэтику Средней полосы России, Древней Руси и позволяет говорить о целостной завершенной творческой концепции, выражающей существо изображаемого в современном его понимании. Левитан, каждый раз выбирая тот или иной мотив древнерусской архитектуры, согласует его с основным замыслом произведения.
Так в картинах Плеса привлекает пластическая выразительность храмов. Благодаря ритмическому строю композиции передается сама суть древнерусской архитектуры. Как и древние зодчие, возводя свои творения на возвышенности, Левитан органично вписывает древнерусские храмы в пейзаж. Композиция строится таким образом, что церковь является доминантой, подчиняющей окружающее пространство, естественно и неразрывно объединяющей окружающее пространство.
Таким образом, через пластический строй пейзажного мотива ему удается передать историческую связь времен, вероисповедные, духовные основы поколений.
В целом творчество Левитана - пейзажиста отразило как индивидуальные, так и общие тенденции развития жанра.
Художник искал такие формы образного воплощения, которые смогли бы выразить национальное своеобразие характерного ландшафта.
"Левитан понял, как никто, нежную, прозрачную прелесть русской природы, ее грустное очарование... Живопись его, производящая впечатление такой простоты и естественности, по существу, необычайно изощренна. Но эта изощренность не была плодом каких-то упорных усилий, и не было в ней никакой надуманности. Его изощренность возникла сама собой - просто так он был рожден. До каких "чертиков" виртуозности дошел он в своих последних вещах! Его околицы, пристани, монастыри на закате, трогательные по настроению, написаны с удивительным мастерством." (Головин А.Я.)