Исаак Левитан

Перед своей смертью Левитан завещал уничтожить все письма, хранившиеся у него. То были письма от его друзей и знакомых, полученные Левитаном на протяжении всей жизни. От Чехова, Третьякова, Поленова, Васнецова, Бенуа, Дягилева, родных, любимых женщин и многих друзей художника. Пожелание Левитана было выполнено, и письма были преданы огню. В данной главе публикуются письма, написанные самим Левитаном. Если у вас где-нибудь завалялось письмо Левитана, неизвестное широкой публике, немедленно присылайте его нам, и оно будет опубликовано здесь. Солидное вознаграждение гарантируется.

Чехову А.П.

Москва
13 июня 1897

Премудрый Антоний!

Сегодня в 3 часа еду к Морозову, не могу сидеть дольше в городе! Если приедешь в Москву, то прямо ко мне, ибо Афанасий остается здесь, и все, что нужно будет, к твоим услугам. Если захочешь еще милее быть, то приезжай в деревню ко мне, для чего надо сказать Афанасию, чтоб он по телефону дал знать в имение - и лошади будут высланы на Юдинскую платформу по Смоленской ж. д. (около 1 1/2 часов езды от Москвы до имения; называется оно Успенское ...

Привер твоим.

Очень не любящий тебя

Левитан

Черт возьми, хочу видеть твою скверную физиономию.

Чехову А.П.

Москва
9 июня 1897

Третьего дня возвратился в Москву. Хочется повидать. тебя, да не знаю, у себя ли ты. Напиши поскорее, как себя чувствуешь и можно ли приехать к тебе. Лето проведу у Морозова под Москвой. Поправился значительно, кажется.

Кланяйся твоим.

Твой Левитан

Чехову А.П.

Bad Nauheim
29 мая 1897

А ведь немцы в самом деле хитрый народ и, пожалуй, обезьяну выдумали! Знаешь, их ванны действуют; черт их знает, что там в них, ибо вода как вода, а сердце делается лучше, покойнее. Обидно, т. е. обидно не то, что лучше делается, а обидно, что, вероятно, на Руси есть такие же воды, а мы ничего не сделали, а надо ехать к немцам и в самом деле начать считать их даровитым народом, а нам расписаться в своей несостоятельности. Может, впрочем, это не так, но я, кажется, поправляюсь. Делаю гимнастику, и по смыслу, напряжение мускулов должно бы заставлять сердце усиленнее работать и расширять, а оказывается наоборот. Этого что-то я не понимаю. Изредка совокупляюсь (с музой, конечно), и хорошо, - кажется, забеременела. Что то родит?

Познакомился на днях с русскими девицами, которые, между прочим, рассказывали, что жили где-то летом около Пушкина; вдруг распространяется слух, что А. Чехов приехал, и даже указывают его. Девицы бегают за ним, чтобы познакомиться, что им почему-то долго не дается, и узнают, что это вовсе не Чехов и даже не писатель, а какой-то чиновник. Девицы расспрашивали, какой ты из себя, и я, по свойственному всем приятелям обыкновению, такой портретец изобразил, что, вероятно, отбил всякое желание познакомиться лично. Что, взял? Отчего книжку не прислал, как хотел? Жалко, у, жадный!

Думаю через десять, 14 дней ехать в дорогую все-таки Русь. Некультурная страна, а люблю ее, подлую! Достал много запрещенных книжек в России и прочел. Интересно, в особенности записки Екатерины II. Читаю много. Прочел Бурже "Recommencements" и Paul Margueritte, достаточно слабы оба. Усталость чувствуется у Бурже. Да, нельзя без конца черпать, нужно ждать накопления.

Как твое здоровье? Стал ли прибавляться в весе? Крови больше нет? ...

До свидания, пиши, аспид. Привет мой сердечный Марии Павловне, твоим всем и, если Лика у тебя, поцелуй ее в сахарные уста, отнюдь не больше. Обнимаю все-таки тебя, хотя и приятель твой.

Карзинкиной Е.А.

Bad Nauheim
29 мая 1897

Знаю я, какая Вы не эгоистка - и почему Вы не хотите, чтобы я приехал в Париж. Какое лукавство! Подождите, отомщу я Вам и ужасно. Скажите! В Париже и жарко и холодно и кухонный запах, и выставки не важны! И все это оттого, что, зная, если я буду в Париже, то непременно буду у Вас. Ах, Вы ужасная! Так я Вам антипатичен! Ну не сердитесь на глупости, перестану, но, право, мне хочется Вас повидать. Что же мне делать? Ехать теперь - курс лечения не кончен; ехать после - Вас уже, пожалуй, не застанешь, не знаю, что и делать.

Получил на днях письмо от Сергея Тимофеевича Морозова, упрашивает меня приехать жить лето к нему в Успенское. Это поблизости Вас, и мне очень видеть улыбается. Я не знаю право, но мне Вас ужасно хочется видеть, и я написал Морозову, что приеду. Неужели я на старости своих лет вновь влюбился, и так неудачно, ибо Вы ужаснейший человек! Поздравляю.

А все-таки не смейте летом никуда уезжать, слышите?

Я Вас...

Будем на этюды вместе ходить. Неужели и это Вам не улыбается? Проклятие!

Привет сестре и maman, а Вам ничего, прощайте, бессердечное существо.

И. Левитан

P. S. Спасибо за поправки. У, нехорошая, не люблю Вас до смерти.

Ах кстати, Вы пишете, чтобы я больше писал, как это надо понять? в смысле живописи или писем?