|
Левитан в имении
Бабкино, 1898 год
|
|
Глава третья - К солнцу
Долгие годы поисков, сомнений, творческих мук. Сколько узнано, постигнуто, как богат опыт! Хочется передать все это другим - молодым, талантливым.
Как всегда, Левитан увлекся. Он делил теперь время между своими картинами и первыми пробами еще робкой ученической кисти. Вспоминалась юность, словно это было так недавно. В этих же классах «ходил он неприютный, голодный, но полный больших надежд.
Профессор был очень внимателен. Увидит, кто-то пишет этюд малярными красками, такими, что подешевле, - незаметно даст денег на покупку масляных красок. Подметит бледность, осунувшееся лицо ученика, поможет и ему так, чтобы никто об этом, не знал. Жестокая юность никогда не забывалась.
Попав в обстановку леса, ученики писали этюды - каждый, что хотел. Выбор мотива свободен. Надо писать всегда то, что понравилось, взволновало.
Учитель почти никогда не касался своей кистью этюда ученика. Он объяснял, что надо исправить! Говорить умел, слова его были указанием точным, продуманным. Учить надо азам в живописи, хотя бы тому, что мазок кисти должен строить предмет, образовывать его форму.
Вскоре сменилась декорация: мастерская превратилась в оранжерею, она заполнилась цветами. Хризантемы, азалии и бегонии стояли в горшках. Зрелище этого цветочного изобилия было так прекрасно, что рука сама тянулась к кисти.
Левитан увлекал рассказами о том, сколько наслаждения ему доставляет писать цветы. Старался передать эту любовь молодым живописцам. Он был строг и непреклонен в своих требованиях, просил долго искать ракурс, стройную композицию, прежде чем начать писать этюд с живых цветов. Мог очень резко спросить способного, но невнимательного ученика:
- Из чего сделаны ваши цветы? Что это: бумага, тряпка? Нет, вы почувствуйте, что они живые, что налиты соком, тянутся к свету: надо, чтобы от них пахло не краской, а цветами.
Левитан не был больше равнодушен к французским импрессионистам, понимал и признавал манящую силу их искусства. Но сам искал своих путей, влиянию импрессионистов не поддался, ясно видя впереди более высокую стадию живописной культуры.
Он и учеников наставлял искать свою тропу сразу, не дожидаясь зрелости. Был нетерпим ко веем, кто гнался за модой. Зачем делать то, что уже сделано?
Один из талантливых его учеников, Петровичев, который побывал на выставке французских художников, увлекся фиолетовыми, синими, зелеными тонами. Но пользовался ими неумело, не чувствовал их в природе, а только видел на чужих холстах.
Левитану нетрудно было догадаться, откуда взялась его лиловая страсть. Учитель, для которого всегда и превыше всего была правда, прозвал даже ученика «лиловым господинчиком», убедил его, что колорит природы гораздо богаче раздражающих фиолетовых этюдов. Говорил мягко, приучал глаз видеть в натуре все богатство ее оттенков.
Учил, прежде всего, видеть общее, типичное. Когда оно найдено, легче определить, чего еще недостает для характеристики пейзажа.
Часто слышали ученики такие слова Левитана:
- Дайте красоту, найдите бога, передайте не документальную, но правду художественную. Долой документы, портреты природы не нужны.
Он учил почувствовать суть натуры и освободить ее от случайностей.
Интересен один случай. Как-то Курбе писал этюд. Приятель, который был с ним, спросил: «Что это там коричневое вдали, м-е Курбе?»
Курбе долго вглядывался в даль, но ответить не мог, потом увидел коричневый мазок на своем этюде и уверенно сказал:
- Хворост.
И это действительно был хворост. Художник так искусно передал в этюде характерные очертания сухих веток, что их легко было распознать.
Вот к такой точности изображения целого и призывал Левитан своих учеников.
Постепенно Петровичев отходил от своих фиолетовых тонов и пользовался всеми красками палитры. Вскоре он стал одним из любимых учеников. Левитан оценил его талант и великую преданность искусству.
В мастерскую пришел Серов. Он тоже стал теперь профессором Училища и часто бывал у Левитана, который любил «освежать атмосферу» его «глазом».
Петровичев написал тогда свою искреннюю картину «Сараи в сумерки».
Серов посмотрел на нее и сказал:
- А сарайчики-то спят...
В этом коротком замечании прекрасного художника - признание даровитости ученика.
Левитан согласился с мнением товарища:
- До чего же это просто, кажется, проще и не придумаешь... Серов был часто на устах у Левитана. Надо ему доказать, что художником можно стать лишь ценой большого труда. Он и скажет: «Не бойтесь пота, как Серов»,- и расскажет, как много сеансов пишет он портреты, но в живописи Серова никто не заметит, что успех дается лишь ценой жертвенного трудолюбия. Подойдет разговор к технике живописи, вновь не удержится Левитан, чтобы не привести в пример Серова:
- Можно писать и без мазков, Тициан писал пальцем. Серов тоже иногда пускает в ход большой палец там, где нужно.
При ясной тяге к большим обобщениям Левитан был врагом неоправданного ухарства кисти. Нужны не мазки, а форма.
С одним учеником из-за этого даже произошел крупный разговор. Он уже рисовал довольно уверенно, а писал цветы аляповато, скрывая под внешней свободой мазка полное пренебрежение к форме.
Этюды его нравились некоторым ученикам. Левитан быстро развенчал эту раннюю славу. Он был благовоспитан и мягок в обращении! Но тут вспылил и взволнованно кричал:
- Это черт знает что такое! Что вы делаете? Разве это цветы? Это какая-то мазня, а не живая натура. Нет уж, батенька, потрудитесь не мудрить и не гениальничать раньше времени.
Пришлось ученику обуздать свой мнимый темперамент и заняться серьезной штудировкой натуры.
|
