На главную     
Биография
Шедевры
Картины
Рисунки
Этюды
Фото архив
Хронология
Его письма
Цитаты

Левитан и
Нестеров


Левитан и
Коровин


Левитан
и Чехов


Ал. Бенуа
и Левитан


Пастернак
о Левитане


В.Бакшеев
о Левитане


А.Головин
о Левитане


Федоров-
Давыдов
о Левитане


Тайна
Сказка
"Озеро"
Пастели
Музеи
Книжки
Гостевая
Ссылки

Крымов о
Левитане


Чуковский
о Левитане


Паустовский
о Левитане


Маковский
о Левитане


Островский
о Левитане


Волынский
о Левитане


В.Манин

Пророкова
о Левитане


Дружинкина
о Левитане


"Золотой
Плёс"


Евдокимов
о Левитане


Н.С.Шер
о Левитане


Захаренкова


   Надежда Сергеевна Шер - "Исаак Левитан". Рассказ о художнике

   

 
» Первая
» Вторая
» Третья
» Четвер
» Пятая
» Шестая
» Седьмая
» Восьмая
» Девятая
» Десятая
» Одиннадц
» Двенадц
» Тринадц
» Четырнад
Озеро. Луна Озеро. Луна

 
Прошло несколько дней, и казалось, что знают они его давно, - так легко и всегда неожиданно ново шла работа в мастерской. Левитан почти никогда не исправлял работ учеников кистью, а указывал на недостатки, говорил, что исправить, давал советы - простые, ясные, меткие. Как-то подошел к Петровичеву, постоял около него, спросил: «Почему вы пишете в каких-то лиловых тонах?» Петровичев сконфузился, сказал, что подсмотрел эти тона на французской выставке. «Ну зачем это? Вы знаете, мы с вами русские художники, давайте писать по-русски... Учитесь только у природы, ничему не подражайте, смотрите на все своими глазами». В другой раз подсел к Сапунову. «А вам, должно быть, попал в глаза Коровин? Он художник хороший, но лучше его не повторять, а писать по-своему», - сказал Левитан.
После «леса» мастерская превратилась не то в оранжерею, не то в цветочный магазин. Левитан любил цветы. «Я пишу цветы с наслаждением», - говорил он. И как чудесно писал и рисовал цветы - лесные фиалки, незабудки и одуванчики, васильки, сирень... Свое восхищение и любовь к цветам он старался передать ученикам. «На яркой окраске цветов, иногда более яркой, чем чистая краска, - вспоминал один из учеников Левитана, - мы учились превращать сырую краску в живописный образ цветка. Левитан часто спрашивал: «А из чего сделаны ваши цветы, что это: бумага, тряпки? Нет, вы почувствуйте, что они живые, что налиты соком и тянутся к свету; надо, чтоб от них пахло не краской, а цветами». И вся мастерская с увлечением писала белые с розовым азалии, серебристые листья бегонии, папоротники - все, что можно было достать зимой в Москве.
Подошла весна. В ясный апрельский день, когда в мастерской плохо ладилась работа, Левитан сказал: «Вижу, господа, что вам сегодня не работается. Саврасов, бывало, в такие дни гнал нас за город на этюды. А что, в самом деле, не поехать ли нам куда-нибудь за город, ну хоть в Сокольники, что ли?»
Но и в Сокольниках не работалось. Ходили по парку, наслаждались солнцем, «заражались природой», как шутя сказал Левитан. Он был весел, оживлен. Рассказывал о Саврасове, о том, как он много раз писал своих «Грачей», пока не написал тех, что в Третьяковской галерее; как учил долго и упорно работать над картиной; как часто говорил о том, что надо не только иметь глаза, но и чувствовать природу, слышать ее музыку и проникаться ее тишиной. Потом засмеялся и сказал: «А я еще думаю, надо учиться слушать, как растет трава».
Когда вечером, довольные и усталые, возвращались в Москву, Левитан вдруг сказал: «А не переехать ли нам всей мастерской на весну на дачу?» Мысль понравилась. Решили каждую весну и осень уезжать из города, работать на воздухе. Весну провели в Кускове, осень в Ново-Гирееве. После темноватых аудиторий училища, после комнатушек, где ютилось по двое, а то и по трое человек, подмосковные дачи казались настоящим раем. Правда, жилось скудно, питались чаем, гречневой кашей, изредка молоком; спали на стульях, на полу, подстелив свои легкие пальтишки. Но как хорошо работалось и как дружно жилось! Левитан приезжал часто и всегда привозил подкрепление - пакет с булками и колбасой.
Каждое утро все уходили на этюды; если с Левитаном, то недалеко - берегли силы учителя. Выбирали места, рассаживались на некотором расстоянии друг от друга. Левитан, опираясь на палку, медленно обходил всех, смотрел, давал советы. Подошел как-то к Липкину, который писал аллею старых лип. «Что вы делаете? Зачем выписывать подробности, вырисовывать веточки, дайте общее впечатление этого кружева веток... Самое трудное быть кратким, простым, без одного лишнего мазка».
Однажды кто-то стал жаловаться на то, что вокруг нет «красивых сюжетов». Левитан, всегда очень мягкий в обращении с учениками, рассердился:
- Это не так. Многие художники в поисках новых тем едут далеко и ничего не находят. Ищите около себя, но внимательно, и вы обязательно найдете новое и интересное.
А на следующий день, когда все собрались после работы и разбирали этюды, Левитан вдруг достал томик Белинского, перелистал.
- «Пушкину не нужно было ездить в Италию за картинами прекрасной природы; прекрасная природа была у него под рукой здесь, на Руси, на ее плоских и однообразных степях, под ее вечно серым небом, в ее печальных деревнях, в ее богатых и бедных городах», - прочел он и сказал: - Вот это надо всем нам помнить.
Все ближе, сердечнее становились отношения Левитана с учениками. Он трогательно о них заботился, беспокоился, если замечал, что кто-нибудь нуждается, старался вовремя и необидно помочь, - он хорошо помнил годы своего ученичества. Одна из учениц Левитана писала о нем:
«Художник исключительного дарования, замечательный педагог, человек удивительно тонкой, благородной души, отзывчивый товарищ - таким мы все, кому выпало счастье учиться у него, знали Левитана».

В конце декабря 1899 года Левитан уехал в Ялту, к Чехову. «Сегодня жди знаменитого академика», - телеграфировал он другу. Звание академика Левитан получил около года назад, и тогда Чехов шутил: «Значит, Левитану уже нельзя говорить «ты».
К Ялте Чехов привыкал трудно. «Я чувствую себя здесь как в бессрочной ссылке», - писал он. «Знаменитого академика» приветливо встретило все чеховское семейство. Его водили по всем комнатам недостроенного дома, показывали недавно посаженный сад, рассказывали о том, чего еще нет и что будет со временем. Скупо грело декабрьское солнце, и, пока не позвали обедать, друзья сидели на веранде. Далеко внизу рассыпались домики Ялты, синело море. Говорить ни о чем не хотелось. Доктор Чехов знал, что положение друга безнадежно, что жить ему осталось считанные месяцы, а у Левитана болезненно сжималось сердце - так сильно изменился Чехов. Он зябко кутался в плед, глаза у него были больные, грустные.
Около двух недель прожил Левитан у Чеховых. Вечерами в кабинете топился камин - в доме было холодновато, отовсюду дуло. Левитан обычно сидел на маленьком диване. Чехов ходил по комнате, чуть сгорбившись. Говорили о Москве, о «профессорстве» Левитана, о картинах, написанных и задуманных. Чехов шутил, и улыбка у него была все та же - мягкая, милая. Иногда приходили ялтинские гости посмотреть знаменитого художника. Как-то Чехов заговорил о том, как скучно ему в Ялте, как хочется на север - посмотреть березки, лес, поле. - Маша, - сказал вдруг Левитан, - принесите мне картону. Мария Павловна принесла большой лист картона. Левитан подошел к камину, примерил, вырезал. И через полчаса в углублении над камином висела чудесная небольшая картина: лунная ночь, поле, стога сена и вдали полоска темного леса...
В Москве Левитана с нетерпением ждали ученики его мастерской. В конце февраля должна была открыться двадцать восьмая передвижная выставка, на которую Левитан послал несколько картин: «Стога. Сумерки», «Ручей весной», «Летний вечер»... Но главное, на эту же выставку были приняты работы двух его учеников - Петра Ивановича Петровичева и Николая Николаевича Сапунова. Волновалась и переживала это событие вся мастерская, и больше всех Левитан. «Сегодня еду в Питер... - мои ученики дебютируют на передвижной. Больше чем за себя трепещу!» - писал он Чехову.
Картины учеников имели успех. Их признало и приняло в свои ряды старшее поколение передвижников. Левитан чувствовал себя именинником.
Месяца два после Крыма Левитан был оживлен, бодр, говорил, что Крым восстановил его, что он «работает крымским зарядом». Но к весне ему стало хуже. В глубине души, для себя одного, он знал, что положение его безнадежно. Он жил в постоянной тревоге, его больное сердце не знало покоя. Охотник, бродяга, художник, бесконечно влюбленный в природу, он часто теперь видел эту природу только из окон своей мастерской, на своих картинах. Изредка еще ездил в Химки, куда на этюды перебралась его мастерская. Но чаще теперь ученики заходили к нему, привозили свои работы. Как-то привез свои этюды и письмо от всей мастерской Борис Николаевич Липкин. Письмо было веселое, ученики писали, что в Химках даже грачи соскучились по Левитану и все время кричат: «Где Левитан? Где Исаак Ильич?» Левитан обрадовался письму - он любил шутку. «Передайте грачам, - сказал он, - что как только встану - приеду. А если будут очень надоедать, попугайте: не только приедет, но и ружье привезет».
В Химки Левитан больше ездить не мог. Но в мастерской, преодолевая болезнь, усталость, продолжал работать. На столах, в папках - всюду лежали рисунки: акварель, тушь, перо, карандаш, подсвеченный акварелью... Как много было здесь рисунков, посвященных русской деревне! В разное время года, в разные дни, и ненастные и солнечные, зарисовывал Левитан нищую, родную ему русскую деревню. Избушки, поникшие под дождем. Ясные дни ранней весны. Летний вечер. Последний луч солнца над деревней. Дорожка. Луна и одинокие стога сена в поле... Это были его «записные книжки», натурный материал, накопленный за много лет.
А на мольбертах стояли картины, начатые, оконченные... Среди них огромное полотно «Озеро. Русь» - так хотел Левитан назвать картину, но не решился. Просто «Озеро» - большое, великолепное озеро в ясный, солнечный день. Высокое лазурное небо, по небу плывут облака. Узкая полоска берега, на берегу деревушки с белыми церквами. И небо, и облака, и деревушки отражаются в озере, как бы плывут в светлой прозрачной воде. Дует легкий ветер, рябит воду, колышет прибрежный тростник...
Над картиной Левитан начал работать год назад, но в сущности она многие годы жила с ним. «Бывают такие темы, - говорил он, - всю жизнь тревожат, но их, может быть, никогда не напишешь. Возможно, что они-то и есть главные». Такой «главной темой» была для Левитана и эта картина - последняя его картина, посвященная русской природе, родине, России.


 на первую страницу »

Извините меня за рекламу: Желтые контактные линзы - извините за рекламу; Выбрали оборудование для фитнеса Training-Power в наши спортивные залы, надежно и доступно.

"Посмотрите, как интересно, главное, ново. Нужно внимательно следить за жизнью искусства, чтобы не повторять много раз писанного. Новая тема, новый сюжет это уже нечто. Напишите по-иному, чем все пишут, и ваше место в жизни искусства обеспечено. Многие в поисках новых тем едут далеко и ничего не находят. Ищите около себя, но внимательно, и вы обязательно найдете и новое и интересное." (Левитан И.И.)



Исаак Левитан isaak-levitan.ru © 1860-2014. Все права защищены. Для писем: hi (а) isaak-levitan.ru
Републикация или использование материалов - только с однозначного разрешения www.isaak-levitan.ru


Rambler's Top100