» Первая » Вторая » Третья » Четвер » Пятая » Шестая » Седьмая » Восьмая » Девятая » Десятая » Одиннадц » Двенадц » Тринадц » Четырнад

Озеро. Луна

Декорационная мастерская Частной оперы помещалась в большом зале с ярко расписанными стенами, которые издали напоминали распущенный павлиний хвост. Посередине стояла громадная русская печь. После тяжелой, напряженной работы молодые художники - Левитан, Николай Чехов, Константин Коровин, Симов - забирались по стремянке на печь. Сверху хорошо были видны декорации, разложенные на полу для просушки, и художники старались смотреть на них, как зрители в театре. Часто кто-нибудь стремительно летел вниз - что-то еще доделать, где-то тронуть кистью, дать ярче цвет.
К вечеру обычно приходили гости - знакомые художники, артисты. Забегал Савва Иванович, всех будоражил, подбадривал. Но самым дорогим гостем был Антон Павлович Чехов. Его Левитан знал давно, еще со времен ученичества, когда бывал у друга своего Николая Чехова, талантливого, но беспечно-ленивого художника, так и не окончившего училища.
Антона Павловича всегда встречали с радостью, зазывали на печь, поили чаем, расспрашивали о декорациях и особенно любили, когда он с серьезным лицом, с едва заметной улыбкой в уголках рта начинал свои веселые рассказы. «Антон Павлович приправлял свое повествование такими звукоподражаниями, паузами, мимикой, насыщал черточками такой острой наблюдательности, что все мы надрывались от смеха, хохотали до колик, а Левитан... катался на животе и дрыгал ногами», - вспоминал позднее художник Виктор Андреевич Симов.
Работали дружно. Для Левитана все в этой работе было ново. Надо было все время помнить о том, что пишешь театральную декорацию, что зритель будет смотреть ее издали и с разных расстояний. Приходилось отказываться от мелких подробностей, писать свободно, смелее обращаться с красками, учитывать искусственное освещение.
Левитана увлекали трудности, и справлялся он с ними легко. В эту «театральную зиму», как шутя говорил он о своей работе в театре, он написал три декорации к опере «Жизнь за царя» - так приказано было называть оперу Глинки «Иван Сусанин», - исполнил несколько декораций по эскизам Поленова, по эскизу Виктора Васнецова написал декорации к «Снегурочке» и подводное царство к опере Даргомыжского «Русалка». Это были по-настоящему талантливые картины, и когда на первом представлении «Русалки» поднялся занавес и перед зрителями предстала картина подводного царства, публика в первую минуту замерла от восхищения, а затем разразилась громом рукоплесканий. Впервые в оперном театре зрители с таким восторгом встречали оформление спектакля.
Успех в театре не вскружил головы Левитану, и позднее он не писал декораций, хотя иногда и любил шутливо похвалиться своими «театральными победами». А в ту весну больше всего, пожалуй, радовало его то, что, заработав порядочно денег, он может ехать в Крым, о котором мечтал давно.
Но в Крым он не уехал. В самом начале мая зашел к нему Антон Павлович Чехов, сказал, что уезжает на лето со всем семейством под Воскресенск, и уговорил Левитана ехать туда же. Левитан забыл о Крыме, забрал свои краски, кисти, холсты, ружье, собаку Весту и через несколько дней был уже в деревушке Максимовке, в избе какого-то горшечника. По ту сторону реки, на крутом берегу, в усадьбе Бабкино жили Чеховы.
Однажды рано утром Антон Павлович пришел на берег и услышал крик:
- Крокодил!
Это приветствовал его со своего берега сияющий Левитан. Чехов затащил его к себе и тотчас после завтрака отправился с ним на охоту. «Прошлялись часа три с половиной, верст пятнадцать, и укокошили зайца»,- писал брату в Москву Антон Павлович.
Каждое утро Левитан неизменно уходил на этюды, потом заходил к Чеховым и только к ночи возвращался в свою избу. Но как-то вдруг он исчез. Вместо него пришла жена горшечника и сказала, что жилец ее Тесак Ильич - так называла она Левитана - болен. Антон Павлович забеспокоился.
- А знаете что, - сказал он, - пойдемте сейчас к Левитану.
И вот братья Чеховы надели большие сапоги, взяли фонарь и, несмотря на кромешную тьму, пошли. Долго шли по мокрым лугам, по мосткам перешли речку, вошли в лес и добрались до Максимовки. Отыскали избу горшечника, которую узнали по битым черепкам вокруг нее и, не постучавшись, вошли в дверь, навели на Левитана фонарь. Левитан вскочил с постели, узнал друзей, обрадовался, развеселился.
А через несколько дней он перебрался в усадьбу Бабкино и поселился в маленьком флигельке, который братья Чеховы в шутку называли курятником. Кто-то из братьев по поводу переселения Левитана сочинил такие стихи:

А вот и флигель Левитана.
Художник милый там живет,
Встает он очень, очень рано.
И, вставши, тотчас чай он пьет.
Позвав к себе собаку Весту,
Дает ей крынку молока,
И тут же, не вставая с места,
Этюд он трогает слегка...

Так началось первое левитановское лето в Бабкине, а за этим летом последовало и второе и третье - самое светлое, праздничное время его жизни.
В Бабкине все вставали очень рано. В семь часов утра Антон Павлович Чехов уже сидел за столом у окна и работал, а Левитан давно был в лесу - писал этюды. В Бабкине Левитана радовало все: прелестный парк и рощи, как бы омытые солнцем, обласканные легким ветерком, река Истра и теплый прелый запах земли... И люди - «милая Чехия»,- к которым он в это лето навсегда привязался своим нежным и буйным сердцем. Нравились и хозяева - Киселевы, которые жили совсем рядом, в большом доме. Это были очень образованные, приветливые люди, у которых постоянно гостили писатели, художники, музыканты.
Домой с этюдов Левитан возвращался к обеду веселый, возбужденный. Встречали его шумно, со смехом и шутками - в семье Чеховых любили шутку, умели смеяться. После обеда часто всей гурьбой уходили в лес за грибами. Оба - и Левитан и Чехов - были отчаянными грибниками.
Иногда под вечер устраивали представления. Как-то Чехов и Левитан вымазали лица сажей, повязали чалмы, надели бухарские халаты. Чехов взял ружье и притаился на поляне в кустах. На эту же поляну выехал на осле Левитан. Он медленно слез с осла, разостлал коврик, опустился на колени и начал молиться на восток со всей серьезностью настоящего мусульманина. В это время из кустов подкрался к нему бедуин - Чехов - и выстрелил из ружья холостым зарядом. Левитан упал навзничь - умер. Торжественно, с песнями понесли его на носилках по парку - хоронить.