На главную     
Биография
Шедевры
Картины
Рисунки
Этюды
Фото архив
Хронология
Его письма
Цитаты

Левитан и
Нестеров


Левитан и
Коровин


Левитан
и Чехов


Ал. Бенуа
и Левитан


Пастернак
о Левитане


В.Бакшеев
о Левитане


А.Головин
о Левитане


Федоров-
Давыдов
о Левитане


Тайна
Сказка
"Озеро"
Пастели
Музеи
Книжки
Гостевая
Ссылки

Крымов о
Левитане


Чуковский
о Левитане


Паустовский
о Левитане


Маковский
о Левитане


Островский
о Левитане


Волынский
о Левитане


В.Манин

Пророкова
о Левитане


Дружинкина
о Левитане


"Золотой
Плёс"


Евдокимов
о Левитане


Н.С.Шер
о Левитане


Захаренкова


   "Золотой Плес". Повесть Николая Смирнова об Исааке Левитане

   

 
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27 - 28 - 29 - 30 - 31 - 32 - 33 - 34 - 35 - 36 - 37 - 38 - 39 - 40 - 41 - 42
Золотой Плес Золотой Плес. 1889

 
Лес, засыпанный сверху дроздами, дремал в слабом золотистом тумане. Дорога, запятнанная листьями, пестрела, как шкура леопарда. До головокружения пахло эфиром и будто табаком. Собаки, обе рослые и крепкие, черно-багряные, подбористые и пружинистые, шли на вытянутых цепочках ухо в ухо. Они жадно втягивали, раздувая ноздри, аромат мягкой земли.
Собак пустили на выходе в поле, поросшее мелким кустарником. Они быстро скрылись из глаз, разомкнувшись в разные стороны. Охотники, сразу ставшие серьезными, сняли ружья и, согласно щелкнув затворами, заложили патроны. Потом, далеко и ровно отходя друг от друга, настороженно пошли полем.
За полем лежали столь памятные художнику по летним скитаньям порошинские сечи. В стороне, над оврагом, в селе Антоновском, темнела древняя деревянная церковь, витая и узорная, очень похожая на городскую часовенку, и густо дымились избы.
Рыжие жнивья колосились и хрустели, свежо зеленели мокрые озимые, ласково пригревало солнце.
Тихий осенний день, печальный осенний свет...
Гавриил Николаевич, горяча собак, задорно покрикивал, заливисто «порскал», Иван Федорович коротко, позывисто потрубливал в рог.
Софья Петровна, идя между ними, всматриваясь в жнивья и бурьяны - они, как и все окружающее, были полны таинственности, - чувствовала такую напряженность ожидания, что возможность выстрела и радовала и пугала ее. «Промажу, непременно промажу», - с отчаянием думала она. Она приостановилась, поправляя шляпку, - и вдруг пронзительно вздрогнула и растерянно оглянулась: совсем близко, в зашумевшем бурьяне, заголосили собаки. Это был не гон, а какой-то исступленно-трагический, леденящий вопль, с которым собаки, вплотную наскочившие на зайца, «ведут» его «на глазок» («в видок», как говорят охотники).
- Соня, бейте! - моляще крикнул сзади Исаак Ильич.
- Береги, береги! - страстно, будто с рыданием, кричал Гавриил Николаев.
Это такое редкое и теплое: «Соня!», этот крик и вопль совсем разволновали Софью Петровну. Она быстро повернулась. Заяц, курчавый и грациозный русачок, летел, катился совсем рядом, в каких-нибудь десяти шагах от нее. Она видела его округлые, навыкате, глаза, похожие на коричневые китайские яблоки, огромные, черные сверху уши, смуглую спинку и ахнула из обоих стволов, ничего не видя за дымом.
- Э-эх, зас... ха! - услышала она голос Гавриила Николаевича и, не обижаясь, ощутила такую горечь, что, не переменяя патронов, забросила за плечи ружье и быстро пошла в сторону. Потом остановилась, равнодушно стала смотреть.
Из бурьяна вымахнули собаки - пасти их были широко раскрыты, растянуты, - заяц, легко, подпрыгивая, уходил межой, а Гавриил Николаевич, пригнувшись, бежал куда-то вниз, перехватывая его. Вдруг он мгновенно присел, выстрелил и весело загоготал: второй русак, убитый на взбеге, неуклюже перевернулся через голову. Видно было, как охотник поднял его за задние лапы, как, любуясь, распластал по жнивью и, опустившись на колени, стал перетягивать заячьи лапы ремнем.
Первый заяц, оглушенный и ошалевший, повернул назад, навстречу собакам, потом дал ослепительного стрекача и, наддавая во всю заячью силу, покатил по пригорку, разминая озимь. Он направился к лесу, но на взгорье, около широкого дубового куста, споткнулся и затих. Одновременно, даже какой-то долей секунды позднее, раскатился выстрел.
- Готов! - с протяжной торжественностью пропел Альбицкий.
Охота становилась веселой. Выстрелы, спиртуозный запах пороха, только что начинающийся день - все волновало, бодрило, радовало.
- Ничего, Софи, не теряйте мужества, - шутливо успокаивал художник Софью Петровну.
Он разрумянился, был оживлен, чувствовал острую охотничью зависть.
Иван Федорович спокойно говорил Софье Петровне:
- Главное - не падать духом. День велик, без зайца не вернетесь. Поставим вас на такой лаз, где обязательно придется стрелять.
Подошел Гавриил Николаевич, по-мальчишески счастливый и смущенный. Он приподнял фуражку, виновато сказал:
- Простите великодушно, сударыня, - погорячился.
- Да я и не обижаюсь, - просто ответила Софья Петровна, - мне только обидно, что я оказалась такой дурехой и разиней - из рук упустила зайца.
- Бывает. Обзарились...
Софья Петровна спросила с надеждой:
- А как думаете, будем еще гонять?
- Об этом не извольте беспокоиться: зайцев много, им здесь самый кон.
Зайцев было действительно много: не успели войти в опушку, как невдалеке от Исаака Ильича Дианка натекла на след, залилась тонким и музыкальным плачем. Фингал, быстро присоединившийся к ней, хорошо дополнял ее плач разливным, торжественно-страстным баритоном.
Исаак Ильич беззвучно поднял курки, хищно оглянулся по сторонам. Нет, заяц уже прошел - где-то близко, может быть вот по этой мягкой от сырых листьев тропе... Гон стал удаляться, приобретая в отдалении еще большую музыкальность. «А-а, - с досадой подумал Исаак Ильич, нервно закусывая губы, - вот не везет сегодня!»
Заяц был взят на первом кругу.
- Дошел! - с басовитым довольством крикнул вслед за выстрелом Иван Федорович.
Держа под мышкой раскрытое, дымившееся ружье, он неторопливо вытирал полой поддевки, ее исподом, острый кинжал и, почему-то непрестанно оглядываясь, остро поблескивал глазами. Заяц, еще серый, дымный, чуть выбеливший задние лапы, тяжело лежал в траве. Собаки, поталкивая друг друга, осторожно слизывали с него кровь.
Иван Федорович поднял зайца за уши, ловко отсек тонкие передние лапки - «пазанки» - и, бросив их собакам, опять стал оттирать кинжал...
Исаак Ильич, смотря на зайца, подумал, как хорошо было бы забросить его за спину, ощущать его еще теплую тяжесть, обиженным голосом спросил Фомичева:
- Далеко стреляли?
- А? Что-с изволите спрашивать?.. Нет, недалеко, шагов на полсотни, - быстро заговорил Иван Федорович, И, как бы приходя в себя, по-детски улыбнулся. - Денек выпадает приятный...


 следующая страница »

Извините меня за рекламу:

"Левитан любил природу как-то особенно. Это была даже и не любовь, а какая-то влюбленность... Любил ли Левитан свое искусство? В этом, разумеется, не может быть сомнений. Если он любил что-нибудь в жизни всеми фибрами своего существа, то именно искусство. Он любил его как-то трепетно и трогательно. Искусство было для него чем-то даже святым. Верил ли он в себя? Конечно, да, хотя это и не мешало ему вечно сомневаться, вечно мучиться, вечно быть недовольным собой. Левитан знал, что идет верным путем, верил в этот путь, верил, что видит в родной природе новые красоты, но в то же время ему вечно казалось, что он не передает и доли всего найденного, всего, что жило в его душе." (Чехова М.П.)



Исаак Левитан isaak-levitan.ru © 1860-2014. Все права защищены. Для писем: hi (а) isaak-levitan.ru
Републикация или использование материалов - только с однозначного разрешения www.isaak-levitan.ru


Rambler's Top100